ЧТО ЗА ЛЕГЕНДОЙ О "ЗОЛОТЕ КОЛЧАКА"?

Вокруг так называемого «золота Колчака» сложился уже целый цикл легенда преданий, поскольку журналисты каждый на свой лад интерпрети­руют интригующую историю об исчезновении в районе Байкала части зо­лотого запаса России, увозимого отступающими белогвардейцами и интер­вентами. Чаще всего склоняются к версии, что золото было погружено на ледокол-паром «Байкал», который и утонул вместе с сокровищами. Бытует также утверждение о том, что колчаковцы (каппелевцы) несли его в своих заплечных ранцах. При переходе через ледяную пустыню Байкала полегло много обессилевших людей. Когда лед растаял, их трупы вместе с золотыми слитками пошли в озерные глубины. Не лучшей оказалась участь и тех, кто направился сухопутным бездорожьем через Саянские гольцы в Монголию: не сумев далее нести тяжелую ношу, солдаты попросту бросили ее в горно-таежной глухомани, где сокровища лежат до сих пор, и поиски их (например, «Новиковско-Деминского золота») не привели органы НКВД к успеху. Но среди старожилов Байкала жива и такая версия: эшелон с «золотом Колчака» был подорван где-то по трассе КБЖД и упал на большую глубину.

Давайте внимательно разберемся с хронологией давних событий, чтобы определить возможные координаты ценного груза, который неустанно ищут в Байкале уже 90 лет, в том числе и с помощью глубоководных аппаратов «Мир», и о котором журналисты спрашивают гидронавтов-исследователей чаще всего.

В ночь на 7 августа 1918 года сводный русско-чешско-сербский отряд полковника В.О. Каппеля захватил Казань и выгреб из подвалов местно­го банка весь золотой запас царской России, накануне свезенный больше­виками из разных городов страны (Москвы, Петрограда, Тамбова, Самары и др.), где началась гражданская война. Помимо этого там было захвачено немало серебра, платины, драгоценностей и ценных бумаг. В связи с отсут­ствием учетной документации, истинный объем и стоимость вывезенного из Казани неизвестен. В исторической литературе фигурируют цифры даже 496 873 тонны и 645,4 миллиона рублей. Но тонны — вещь невообразимо гро­мадная, даже если учесть, что это ошибочный «перевод» пудов. Но поскольку хищения начались еще во время следования эшелона в Омск, «Верховный правитель России» А.В. Колчак распорядился сделать ревизию доставленных ценностей. Его финансисты только золота насчитали 30 563 пуда на общую сумму 65 1532 117 рублей 86 копеек (на май 1919 года).

На золотовалютные запасы царской России Советская власть возлагала большие надежды, чтобы «продержаться» хотя бы первые годы своего су­ществования. Но оно, попав к Колчаку, пошло на дело вооруженного свер­жения власти рабочих и крестьян, и «белый» адмирал активно тратил захва­ченные ценности. Всего за год своего правления он израсходовал на закупку военных грузов у Антанты 235,55 млн. золотых рублей (по другим данным — 242 миллиона), или же по приблизительным подсчетам 11,5 тысячи пудов зо­лота. Известно 7 платежей Колчака за границу. Из них Франции, Англии и Японии передано 3232 пудов золота. 19 и 20 июля 1919 года за поставленное вооружение в Америку через Владивосток вывезли 1259 ящиков и 754 двой­ных мешков с золотой монетой на 125 млн. рублей. Потом еще тем же амери­канцам Колчак выложил золота на 503 595 долларов 69 центов. Последним был платеж 18 октября: 172 ящика со слитками и 550 ящиков с монетой на 43,5 млн. рублей, но до Владивостока груз не дошел. На пути из Читы до Ха­баровска 2 «золотых» вагона перехватил Забайкальский атаман Г.М. Семе­нов и оставил себе. Часть ценностей Семенов потратил на закупку вооруже­ния, часть отобрали китайцы по пути в Японию, а с остальным атаман сбежал за границу, где и сдал японцам на хранение (две трети от общего объема), на проценты от которых жил безбедно и содержал свою армию в эмиграции.

Мой давний знакомый Кимура-сан из Министерства иностранных дел Японии подтвердил, что золото Семенова до сих пор хранится в их государ­ственном банке. Он поведал, что в Архиве Сухопутных сил самообороны Японии имеется «Журнал секретных записей, касающихся Сибири», а к нему приложена толстая папка документов — «Дело о принятии на хранение золо­тых слитков атамана Семенова», датированная началом 20-х годов прошлого столетия. Будто бы атаман передал им на хранение 143 стандартных ящика с «русским» золотом на сумму 13 млн. долларов.

Но лучше приведем рассказ самого Григория Семенова на допросе в Мо­скве 16 августа 1945 года:

«Я подтверждаю, что в октябре 1919 года, когда я командовал армией, мною действительно в Чите были за­хвачены два вагона золота на сумму 44 миллиона рублей. Из этого количества золота 22 миллиона рублей при моем от­ступлении из Читы были переданы на станции Маньчжурия начальником моей личной канцелярии полковником Миро­новым представителю японского главного командования полковнику Иосоме на хранение, о чем имелось специальное соглашение, подписанное мной и Иосоме.

В 1925—1926 гг. премьер-министр Японии Танаки по­просил у меня подлинник этого соглашения якобы с целью сделать распоряжение о деньгах, а на самом деле соглашение было у меня отобрано и не возвращено. В моем распоряже­нии оставалась фотокопия соглашения, ныне хранящегося в Шанхай-Гонконгском банке в сейфе на имя китайского жур­налиста Вен-Ен-Тана, являвшегося моим доверенным лицом.

11 миллионов рублей вначале были переданы мною в рас­поряжение Читинского казначейства как фонд, обеспечив­ший выпуск банкнот, имевших в то время хождение в Чите. В 1920 году эта часть золота была увезена из Читы на бро­непоездах, которыми командовал полковник Бойко (про­живает в Шанхае, адреса не знаю) и полковник Вдовенко (умер) и сданы на станции Маньчжурия тому же предста­вителю Японии — полковнику Иосоме.

11 миллионов были мною израсходованы на нужды ар­мии, а часть захвачена китайцами.

20 пудов (600 тысяч рублей) в марте 1920 года были задержаны китайскими властями в Харбинской таможне и конфискованы по распоряжению Джан-Цзо-Лина — генерал-губернатора трех восточных провинций Маньчжурии.

326 тысяч золотых рублей в ноябре 1920 года в городе Хайларе захватил китайский генерал У-Цзы-Чен...

Я должен сказать, что наряду с перечисленными сум­мами в 1919 году Колчаком был сдан на хранение в Шанхай-Гонконгский банк 81 миллион рублей золотом как депозит, обеспечивавший оплату военных заказов в Англии.

Моя попытка как преемника Колчака получить деньги из банка не увенчалась успехом, и они по настоящее время остаются у англичан. Частным образом от англичанина Джона - адвоката, работающего в Шанхае, мне известно, что из 81 миллиона в банке осталось только 50 миллионов, а остальное англичанами реализованы якобы за поставку, сделанные Колчаку Англией.

Было ли вывезено белогвардейцами еще какое золото за границу, мне неизвестно» (Смирнов А. Тайны колчаковского золота.— «Гцдок», 2001, 21 октября).

Есть сведения, что к осени 1920 года у атамана Семенова оставалось еще 1100 пудов золота, но это, вероятно, вместе с тем, что он экспроприировал у забайкальских купцов и золотопромышленников, и, быть может, в церквях и дацанах. Как писал в своих воспоминаниях сам Григорий Михайлович, во вре­мя передислокации его армии на Дальний Восток «все перевозки по КВЖД»

совершались за наличный расчет в золоте. Одновременно он дал своему шта­бу «деньги в золоте на весьма крупную сумму» для оплаты текущих расходов. Кроме того, золото в исчислении на 700 тысяч иен предназначались для закуп­ки военного снаряжения в Японии. Но когда Семенов через несколько дней сам прибыл в расположение своих войск, ни оружия, ни денег он там не нашел (Атаман Семенов. О себе: воспоминания, мысли, выводы.— М., 1999).

Часть ценностей забайкальского правителя еще в Борзе попала в руки его помощника барона Р.Ф. Унгерн-Штернберга, когда, по мнению неко­торых историков, он ограбил те самые 2 вагона из оплаты американцам за услуги, после чего покинул со своим отрядом Семенова и ушел в Монголию. Известно, что за реквизированный у аратов скот он щедро расплачивался российскими золотыми монетами. Однако сам атаман подтверждает, что дал Унгерну 8 млн. золотых рублей на формирование «Азиатского конного корпу­са» в Монголии. Получив их, «неблагодарный» барон вышел из подчинения командования семеновской армии и «самовольно» увел свое воинство «в не­известном направлении».

Кстати, в 1926 году в японском правительстве вспыхнул большой скандал. Сэйго Накано обвинил бывшего военного министра Гиити Танаку, ставшего премьер-министром Японии, в том, что тот использовал «се­меновское» золото для финансирования деятельности своей политической партии. Однако прокурор, возглавивший расследование по этому делу, при загадочных обстоятельствах попал под поезд. На том следствие и закончилось (Дроздов С. След колчаковского золота ведет в Прагу.— «Комсомольская правда», 1993).

К осени 1919 года Красная Армия погнала белых на восток от Урала. 31 октября весь оставшийся золотой запас России по распоряжению Колчака был погружен в 29 пульмановских вагона, замаскированных под санитарные вагоны с нарисованными крестами. В них лежали 1678 мешков и 5143 ящика с золотыми слитками и монетами общим весом до 30 тыс. пудов драгоценного металла. В 7 вагонах другого эшелона разместили тюки с платиной, серебром, ювелирными украшениями и ценными камнями.

С этого времени начинается череда хищений. Еще во время погрузки 31 октября на Омском вокзале из вагона № 3440336 пропал мешок с 60 тысячами золотых рублей. Вместе с ним исчезли и два доверенных офи­цера Колчака. Вторая кража произошла на перегоне от Омска до Новониколаевска (Новосибирск). Где-то между Томском и Енисейском от железной дороги отъехал обоз из более чем 100 подвод. Только 2 человека знали, что среди разного рода армейского имущества 26 ящиков содержат не боеприпа­сы, а золото. В 5—6 верстах от Транссиба, в лесу, в 4 большие ямы уложили все то, что привезли: в одну — оружие (в том числе много новых револьверов

системы «наган»); в другую — лошадиную амуницию (подковы, седла и др.); в третью — солдатские шинели и подметки; в четвертую — 26 ящиков, в основ­ном весом по 2 и 4 пуда, несколько по 1 пуду. Из них 8 — с золотой монетой, остальные — со слитками. Чтобы «отвести» след грабителей, сверху положи­ли убитую лошадь. Поиски клада в последующие годы не увенчались успехом (Золото Колчака.— «Совершенно секретно», 1992, № 1).

12 ноября золотой эшелон двинулся на восток, а на рассвете 27 дека­бря 1919 года застрял на неделю на станции Нижнеудинск. Дело в том, что белочехи, контролировавшие железнодорожное сообщение по Транссибу, под предлогом невозможности обеспечить безопасность следования Колча­ка отцепили от его поезда паровоз. Только после ультиматума Семенова они пересадили адмирала в свой поезд «58-БИС», а у вагонов «золотого эше­лона» поставили свою охрану. То есть они фактически отобрали ценности у «Верховного правителя», а самого лишили возможности контролировать ход событий. План их был понятен: если удастся — увезти золото с собою на Дальний Восток, а если нет — то выкупить себе возможность спокойно уне­сти ноги. Напомним, что Советское правительство разрешило 60-тысячному корпусу пленных белочехов уйти на родину не через линию фронта, а через Владивосток, куда за ними Антанта согласилась послать свои корабли.

4 января 1920 года Колчак начал сдавать белочехам свои ценности по описи под их гарантированную охрану. При этом из его вагона в эшелон пере­несли еще 20 ящиков с золотой монетой, принадлежавших как бы ему лично. Но адмирала и его любовницу Анну Тимиреву не оставили без средств к суще­ствованию. Уже в Иркутске при аресте большевики изъяли из купе Колчака еще 6 пудов серебра, 7 миллионов рублей ассигнациями и мешок золотых и бриллиантовых вещей. Крупная сумма поступила и после ареста премьер-министра колчаковского Сибирского правительства Пепеляева.

Здесь произошло еще одно хищение. Во время сдачи эшелона белоче­хам генерал-квартирмейстер (начальник тыла) Павел Петров тайно даже от своих колчаковцев сумел увезти 22 ящика с золотом, как полагают историки, по распоряжению адмирала сразу же после его отречения от верховной вла­сти. Ему удалось доставить ценности в Забайкалье в вагонах, на которых было написано «сено», а на самих ящиках — «динамит». Сами вагоны были при­цеплены к настоящему санитарному поезду, который в пути никто не останав­ливал из-за разразившегося тифа. Чтобы золото не отобрал атаман Семенов, он на границе сдал его на хранение японской военной миссии с соответствую­щей распиской. В начале 30-х годов Петров с семьей эмигрировал в Японию, где пытался вернуть свое золото. Так как власти отказали, генерал обратился в суд. Однако накануне вынесения положительного решения в свою пользу, в Японии произошел государственный переворот, к власти пришла военная хунта. Судьи были репрессированы и расстреляны. Петров сумел убежать в США с распиской, которая хранится в Сан-Франциско у его сына Сергея Петроффа. Она написана на бланке японской военной администрации Манч­журии. Один из потомков Петрова живет в Иркутске (с которым я встречал­ся), руководя монархической организацией. В архивах Японии сохранились и материалы того незавершенного судебного заседания «о 22 ящиках русского золота» (Хищения золотого запаса.— «Номер один», 1997, 2 июня; «Изве­стия», 1991, сентябрь.— Публикация В. Сироткина).

Какое-то золото накануне падения власти Колчака распорядился пере­везти в Нью-Йорк и Токио его министр финансов Бурышкин, но об осущест­влении операции сведений нет.

Кстати, на судебном процессе 1926 года против премьер-министра Япо­нии Танаки называлось количество «русского» золота, в 15 раз превышаю­щее по оценке «петровское» и «семеновское», что позволяет полагать, что именно Танака в бытность свою военным министром страны был главным «распорядителем» ценностей Колчака, причем в свою личную пользу.

Возникает вопрос: сколько всего было эшелонов при отступающем Кол­чаке? Сегодня утверждается, что следовали два поезда — один с ценностями, а другой с адмиралом и его офицерской свитой. Оба, мол, красные перехвати­ли в Иркутске: адмирала и Пепелева после суда расстреляли, а государствен­ный запас вернули в Москву по распоряжению В.И. Ленина. Но так ли было на самом деле? Сообщения иркутских газет того времени о том, что Колчак бежал тремя эшелонами, подтверждается фактами: помимо пассажирского поезда рядом следовали еще два эшелона. Один из 29 вагонов с золотыми слитками и монетами, второй из 7 вагонов с платиной, серебром и драгоцен­ностями. Как мы показали выше, был напичкан ценностями и пассажирский поезд самого Колчака (Кладт А., Кондратьев В. Быль о «золотом эшелоне».— М., 1962).

Есть сведения, что «личный» поезд Колчака состоял из 8 эшелонов, один из которых из 29 пульмановских вагонов был замаскирован под санитарный поезд — он-то и вез «золотой запас России» (Пуляев B.C. Исторические ле­тописи на берегу Байкала.— Иркутск, 2008). Всего же по Транссибу растяну­лось более 300 эшелонов, в которых один за другим следовали не только бело­гвардейцы, но также (и в основном) белочехи: некоторые поезда везли солдат, но другие были забиты похищенным имуществом мирных сибирских граждан и железнодорожными материалами для ремонта пути и подвижного состава, а также вооружением и боеприпасами. В такой кутерьме массового движения на восток обнаружить поезд Колчака и «золотой эшелон» было непросто. Но белочехи перехитрили красных партизан, отряды которых подтянулись к же­лезнодорожному полотну, чтобы задержать адмирала и увозимые им ценности.

Они пересадили Колчака в свой пассажирский поезд «58-БИС», украсив его флагами США, Англии, Франции, Японии и Чехословакии, дав красным по­нять, где едет нужный им человек. Более того, они установили новый порядок передвижения: вне очереди шли поезда белочехов, за ними — интервентов, а «хвост» замыкали колчаковцы, для чего они и задержали их эшелоны вместе с адмиралом на неделю в Нижнеудинске. Таким образом, белочехам удалось беспрепятственно направить за Байкал немало своих поездов, поскольку про­верять все 300 и более эшелонов у Советов не было ни сил, ни возможностей. Кроме того, белочехи крепко держали Транссиб в своих руках, не допуская в соуправление ни красных, ни белых, ни семеновцев, ни интервентов.

Недельная задержка Колчака в Нижнеудинске потребовалась белочехам и для того, чтобы тот согласился на их условия о передаче контроля за «золо­тым эшелоном». Поезд «Верховного правителя России» был загнан в тупик, окружен тремя рядами пушек и пулеметов, от составов отцепили паровозы. С особой секретностью чешские телеграфисты вели переговоры о передвиже­нии своих поездов. И не будь в их рядах раскола на «белых» и «красных», им удалось бы в такой же тайне доставить золото до Владивостока. А один сол­дат, Веселков, выдал тайну зиминским партизанам. Узнав ее, командир отряда И.М. Новокшенов ультимативно потребовал от белочехов выдачи Колчака и «золотого эшелона». Пока шли препирательства сторон, на их глазах поезд адмирала на всех парах промчался мимо станции Зима.

12 января 1920 года поезд с Колчаком пытается с ходу проскочить Черемхово, но его остановили на станции Гришево, и после переговоров в ваго­ны сели семь вооруженных шахтеров-дружинников, усиливших партизанский контроль за передвижением. И в тот день выяснилось, что в «золотом эше­лоне» произошло еще одно хищение драгоценного металла. В газете «На­родная мысль» за 16 января 1920 года есть заметка о пропаже 13 ящиков золота весом около 40 пудов на сумму 760 тысяч рублей. Утверждалось, что это сделали в ночь с 11 на 12 января сами чешские офицеры-охранники на перегоне Зима — Тыреть. Пропажа обнаружилась утром по сорванной плом­бе на двери одного из вагонов. Истинных виновников кражи установить не удалось. И некоторые историки видят в ней «колчаковский» след. Следствие не назначалось. Начальник чехословацкой охраны капитан Эмр подписать со­ставленный акт о краже отказался. Более того, он переставил вагоны в эше­лоне. Например, вагон с сотрудниками колчаковского Госбанка поместили почти в самый хвост (47 из 50 имевшихся в эшелоне). Им же запретили про­верку наличности груза в вагонах без особого разрешения чешской охраны (Дроздов С. След колчаковского золота ведет в Прагу.— «Комсомольская правда»...). Кстати говоря, в воспоминаниях иркутян есть эпизод об одном из жителей Тырети, который носил в карманах золотые монеты и загадочно рассказывал, что знает место, где «этого добра» лежит много, и он черпает свои богатства из «колчаковского тайника». Полагаю, что органы ВЧК могли обратить внимание на такого информатора и изъять после ареста похищен­ное золото. Сведения о возможном факте нужно искать в архиве Иркутского ФСБ.

В это время 53-й колчаковский полк, перешедший на сторону красных, в поисках «золотого эшелона» пытается осматривать все проходящие на вос­ток поезда, но понес большие потери в три сотни убитых и раненых. Этот же полк отразил поход семеновцев из Забайкалья навстречу Колчаку и его цен­ностей, о чем скажем далее. Этот же полк 15 января остановил «58-БИС» в Иркутске. Встретив серьезное препятствие на своем пути, белочехи согла­сились на требования красных выдать адмирала и его свиту, а также поезд с ценностями. Решающую роль в задержании Колчака и «золотого эшелона» сыграл ультиматум черемховских вооруженных сил всем легионам и интер­вентам, в котором были и такие строки:

«Господа интервенты! <...> Вы окружены железным кольцом красных рабоче-крестьянских вооруженных отря­дов. <...>

Черемховский Революционный комитет (командова­ние вооруженными силами Черембасса) и сами шахтеры с напряжением следят за движением эшелонов «верховного правителя России и верховного главнокомандующего рус­скими армиями адмирала Колчака Александра Васильевича», в составе которого следует «русский золотой запас». Нам еще вчера стало известно, что на станции Тулун эшелон Колчака вами задержан, и отстранена «русская охрана»; свита Колчака и золотой запас находятся под вашим по­кровом. Мы, конечно, знаем цель Вашего тактического маневра... Де-юре — Вы спасаете Колчака от неминуемого позорного плена, а де-факто — захватываете «русский золотой запас», ибо последний для Вас гораздо интереснее и дороже Александра Колчака.

По сведениям, которыми располагают шахтеры Черем­басса, эшелон Колчака прибывает на станцию Черемхово, очевидно, сегодня, 15 января 1920 года, который нами будет встречен «с триумфом» в момент прибытия эшелона на станцию Гришево: красные партизаны-шахтеры Черембасса объявят адмирала Колчака Александра Васильевича от имени РСФСР арестованным, а «русский золотой запас» —, конфискованным в пользу РСФСР.

Господа интервенты! Мы, красные партизаны, шахте­ры — истинные хозяева Восточной Сибири, Вас предупре­ждаем:

1. Если с Вашей стороны в момент ареста Колчака и его свиты и конфискации «русского золотого запаса» будет оказана защита Колчака и последует вооруженное сопро­тивление, то у нас хватит сил и средств, чтобы призвать господ интервентов к порядку и заставить Вас разделить участь полковника Богатнау, контразведчика Волкова и подполковника румынской армии Бодареску и других аван­тюристов, павших от нашей руки.

2. Шахтеры Черембасса за нарушение нейтралитета не дадут вам ни фунта угля, будут взорваны железнодорож­ные мосты на реках Сибирской Оке, Унте, Сибирской Белой и Китой.

3. На запад от станции Черемхово 50 эшелонов чехов, 10 эшелонов польских легионов с генералами Сыровым и Вой-цеховским во главе будут задержаны в качестве заложников, нейтралитет с чехами нами будет расторгнут; чехи, поля­ки, японцы, британцы, итальянцы и французы будут объ­явлены нами от имени РСФСР вне закона и не получат угля для следования в своих эшелонах к берегам Великого океа­на, и всеми средствами мы воспрепятствуем продвижению на Восток Ваших эшелонов <...> ("Черемховский рабочий", 1964, 1 августа; Дворянов Н.В. Дворянов В.Н. В тылу Колчака.— М., 1966.-С. 219-220).

Чехословацкое командование вынуждено было пойти на переговоры, подписав так называемое «Куйтунское соглашение» о сдаче Колчака и по­ловины золотого запаса России. Под охраной чехов и черемховских пар­тизан эшелоны прибыли на станцию Иннокентьевскую, где трое суток уже лежал в снегу у полотна железной дороги отряд Василия Бурова, ожидая подхода поезда с ценным грузом. Буров подбадривал замерзших бойцов: «Мы должны погибнуть, но не пропустить их!» Буровцы же и сопроводили «золотой эшелон» с Колчаком до Иркутска, где адмирал со свитой были арестованы.

Однако в связи с дележом золота мы встречаем некую загадку. По «Куйтунскому соглашению» между Советским правительством и командованием Чехословацкого корпуса о передаче 1 марта 1920 года представителям ВРК Иркутска золотого запаса России, иркутским большевикам отошло только 18 вагонов с ценностями якобы на 409 625 870 рублей 86 копеек, а 4 марта последние чехословацкие части спешно покинули Иркутск, увозя свою поло­вину уже как бы на законных (по договору) основаниях.

Вероятно, это была далеко не равная половина «золота Колчака». Вот что по этому поводу писал атаман Г.М. Семенов: «Получив в свою власть со­став верховного правителя, в котором кроме вагонов Ставки находился весь золотой запас Российского государства, чехи быстро пришли к соглашению с красными и продали им Верховного правителя за наличный расчет в золоте. Сопоставляя данные о количестве золота, отправленного из Омска, с количе­ством принятого большевиками от чехов в Иркутске, мы можем восстановить более или менее точную сумму, в которую был оценен адмирал Колчак. Остав­шийся у красных генерал Болдырев в своих записках указывает, что чехами в Иркутске было сдано красным всего двести пятьдесят миллионов золотых рублей, тогда как, по сведениям лиц, сопровождавших этот литерный поезд, количество отправленного из Омска золотого запаса превышало эту сумму более чем в два раза» (Атаман Семенов. О себе...— М., 1999.— С. 200).

Значит, кроме упомянутых выше краж, белочехи (а кое-где и колча­ковцы) по дороге из Омска в Иркутск не раз запускали свои руки в государ­ственную казну. И вот почему так широка география кладов, оставленных ими по ходу движения «золотого эшелона»: местности близ Нижнеудинска, Усолье-Сибирского, Иркутска, чаще всего по берегам реки Ангары и ее ле­вым притокам (История золотого эшелона.— «Номер Один», 1997, 2 июня). Кроме того, по прибытии в Иркутск 15 января и до дня разделения эшелона по «Куйтунскому соглашению» 1 марта белочехи не подпускали к вагонам «золотого эшелона» никого, поскольку стало известно распоряжение главно­командующего войсками интервентов М. Жаннена (его штабной поезд также стоял в Иркутске) о передаче доставленных ценностей в Японию. Узнав об этом, комиссар 53-го полка Н. Захарченко приказал оцепить вокзал, подго­товить к взрыву за станцией железнодорожное полотно. «Золотой эшелон» тут же загнали в тупик, разобрали часть пути, забили двери вагонов досками и опутали состав колючей проволокой. Есть сведения, что в тех 18 вагонах, переданных Политцентру красных, имелось 143 ящика и 1678 мешков с зо­лотом в слитках, монетах и изделиях из него и другими ценностями — все­го, мол, 21 тысяча пудов. Среди них были 7 вагонов серебряной монеты на 409 625 870 рублей 86 копеек. «Но это был не весь золотой запас». Таким образом, мы видим полную неразбериху в точном учете того, что прибыло с Колчаком в Иркутск.

Однако и красные не очень добросовестно охраняли свою часть золо­того запаса России. По воспоминаниям современников, когда 15 января 1920 года в Иркутск прибыл «золотой эшелон», не все поначалу поняли, что в нем находится. Думали, что это санитарный поезд, поскольку на вагонах были нарисованы красные кресты, но обслуживающий персонал не выходил. Ког­да выяснилось, что в вагонах золото, сами охранники по ночам потихоньку вскрывали двери и растаскивали содержимое ящиков, меняя его на продукты, которые приносили к вокзалу иркутяне. С тех пор самым ценным приобрете­нием среди современных нумизматов Иркутска являются золотые рубли че­канки 1913 года из этих вагонов, когда-то полученные от солдат «за жратву». Когда комиссары нашли виновных мародеров, все они были расстреляны близ деревни Титовой, где в конце 20-х годов действительно обнаружены останки расхитителей золота. Говорят, что в это время в Иркутске было растащено Зили 4 ящика с золотой монетой (Золотая лихорадка.— «Номер Один», 1997, 2 июня).

На самом деле цифры, озвученные Г.М. Семеновым и «Куйтунским со­глашением», существенно разнятся. Ведь 250 миллионов рублей составляют почти половину от 409 625 870 рублей, что было сдано белочехами Иркутско­му политцентру. Или договор Советского правительства с белочехами делили золотой запас еще с кем-то? Или же половина суммы пошла за «продажу» Колчака, а вторая — за свободное продвижение белочехов на восток? И это помимо того, что чехи «на законных основаниях» забрали с собой.

Когда разбитые отряды колчаковских войск под командованием генера­ла В.О. Каппеля подошли к Иркутску, они потребовали отдать им Колчака и оставшийся золотой запас Российской империи. Нависла серьезная угроза, и Иркутск готовился к эвакуации за Байкал. Однако поступило распоряжение В.И. Ленина любой ценой не дать золоту вновь попасть в руки белых. Проя­вив твердость, Военно-революционный комитет за подписью А.А. Ширямова разослал по телеграфу приказ: «Ни в коем случае не допустить движение по линии Заб. ж. д. на восток из Иркутска поезда с золотым запасом России, кто бы его ни сопровождал. Портить путь, взрывать мосты, тоннели. Уничтожать средства передвижения, открытым боем вырывать эти ценности из рук шайки грабителей, кто бы они ни были».

Хотя Иркутск устоял, но с «золотым эшелоном» что-то случилось. Это уже были не 27 или 17 вагонов, а только 13 со 199 ящиками слитков золо­та весом 618 пудов 29 фунтов 68 долей и 6616 ящиков монет разной чекан­ки весом 20 823 пуда. Хотя это разнилось с тем, что согласно «Куйтунско­му соглашению» отходило Советам, но стоимость ценностей совпадала — 409 625 870 рублей 86 копеек. Таким образом, при дележе белочехи сумели произвести замену монет на золотые слитки, более удобные для транспорти­ровки. Подсчитано, что они увезли в 14 вагонах, 11,5 тысячи пудов золота на общую сумму 242 миллиона рублей (получается, что это и есть доля белоче­хов по «Куйтунскому соглашению», а не сумма, отданная, по Г.М. Семенову, большевикам?).

Неизвестно, какой реестр отобранным ценностям иркутяне доложили В.И. Ленину телеграммой 17 февраля, но 11 марта они вторично информи­ровали председателя СНК РСФСР о золотом запасе и о готовности отправки его в Москву. 13 марта из столицы получено распоряжение транспортировать золото в Казань, куда оно и прибыло 3 мая 1920 года. Выгрузка продолжалась 4 дня до 7 мая.

На запад следовали те самые 13 вагонов из 27. Кроме остатков золотого запаса России в него погрузили также ценности, отнятые у пленных колча­ковцев (каппелевцев) и все то, что хранилось в иркутских банках. В бумагах уполномоченного особого отдела ВЧК V Армии А.А. Косухина, сопровождав­шего эшелон, сохранилась личная опись ценного груза: «Состав золотого запаса: вес — 21 637 п. 25 ф.; с упаковкой — 24 703 п. 19 ф.; общая стои­мость — 409 625 870 р.23 к., в том числе: дефекты на 15 385 360 р.23 к.; слит­ки — на 13 005 359 р. 46 к. и9п.29ф.— без оценки» («Курская правда», 1960, 11 февраля). Из этой описи видно, что «делясь» с красными, белочехи значи­тельную часть груза заменили «дефектными» золотыми слитками и монета­ми, как мы полагаем, бронзовыми позолоченными банковскими «копиями». Существует также официальная опись направленного в Москву «золотого эшелона»: золота 19 000 пудов на сумму 409 626 103 рубля (из них монеты на 396 620 743 р.) и золотые слитки на 13 005 359 рублей. Кроме того, 14 апреля из кладовых Иркутского государственного банка дополнительно отправили на имя В.И. Ленина крупную партию слитков серебра в ящиках. А как быть с другими данными: в Казань была возвращена только часть отправленного из Иркутска золотого запаса — 2200 пудов золота на 395,2 млн. рублей (Кален­дарь памятных дат и событий отечественной военной истории.— М., 2007.— С. 146, 459)? Может быть, к 2200 пудам учетчики «забыли» приписать ноль? Тогда из Иркутского банка большевики добавили своих 3 тысячи пудов? Но в любом случае цифра 409 626 102 рублей золотом в оценке комиссара А.А. Косухина не совпадает с 395 200 000 рублями, возвращенными в Казань. Куда потерялось 14 426 102 рублей золотом? Какое дополнительное золото вложили иркутяне в «золотой эшелон», если даже против суммы ценностей, переданных белочехами по «Куйтунскому соглашению», мы видим недостачу на 4 425 870 рублей? Подлинной правды мы, вероятно, уже никогда не узна­ем. Когда совершается финансовое мошенничество, преступники скрывают свое неблаговидное деяние запутанностью цифр.

Итак, достоверно установлено, что часть «золотого эшелона» (11,5 тыс. пудов) Колчака, оставленного белочехами по договору с СНК РСФСР, благополучно отбыли из Иркутска на восток, и, вероятно, сразу же после подписания «Куйтунского соглашения». Причем, по достигнутому до­говору, Советская Россия не имела юридического права на задержание этого груза. И действительно, к лету того же года во Владивосток прибыли первые вагоны с драгоценным металлом. Существует рапорт чешского капитана Эмра, где он докладывает своему начальству о том, что во время транспортировки 6 вагонов с золотом на перегоне между станциями Первая Речка — Влади­восток пропал 1 вагон, и что обнаружить его не удалось. Затем стали посту­пать и другие эшелоны. Туда же частями пришла секретная директива мини­стра иностранных дел Чехословакии Э. Бенеша любыми средствами доставить ценности в Прагу. А осенью 1920 года в хранилища государственного банка поступило более 30 вагонов с золотом, десятками тонн серебра, килограммы драгоценных камней и других ценностей, похищенных и отобранных белочешскими легионерами из банков, церквей и частных домов Сибири. Грабители так «успокаивали» ограбленных богатеев: «Что вы жалеете? Скоро придут большевики и не только заберут все, но и вас расстреляют. Ведь вы — буржуи. А мы вас не расстреляем» («Собор», 1993, № 3).

Эти ворованные ценности и составили специальный Фонд, который стал базой золотого обеспечения значительной части бумажных денег Чехослова­кии (Дроздов С. След колчаковского золота ведет в Прагу.— «Комсомольская правда».— Перепечатка в газете «Собор», 1993, № 3). Газета «Известия» в 1924 году сообщала, что чешский Легио-банк, один из самых крупных и бога­тых, был основан на золоте и драгоценностях, вывезенных чехами из Сибири.